Кризис евро не может быть разрешен монетарными
методами в долгосрочной перспективе. Можно долго анализировать программы помощи
Греции, Ирландии, Португалии, Испании и Кипру, но все это меры исключительно
краткосрочные, которые могут лишь отложить гибель европейской валюты. Европа
столкнулась с глубоким системным кризисом, очень похожим по своему комплексному
характеру на экономический кризис СССР 1980-х. Долгосрочное решение лежит в
глубинном реформировании всей европейской модели и его результат не гарантирован.
"Пока я жива, евробондов не будет",
- эта фраза, которую канцлер ФРГ Ангела Меркель произнесла на встрече с
депутатами бундестага, вполне могла бы стать эпиграфом открывающегося сегодня
саммита ЕС. Многие эксперты мирового уровня, в том числе гуру финансовых
спекуляций Джордж Сорос, считают, что эта фраза является и некрологом для евро.
С их точки зрения, убедить рынки в жизнеспособности единой валюты можно лишь
гарантировав долги слабых стран зоны евро всей мощью экономики Германии.
В краткосрочной перспективе евробонды
позволили бы вернуть проблемным странам сообщества возможность занимать деньги
на рынках под процентные ставки, которые в разы лучше нынешних, а значит быстро
насытить европейскую финансовую систему ликвидностью. Но, получив от Германии
"легкие деньги", политические элиты государств сообщества, не
отличающихся немецкой организованностью и способностью реагировать на изменения
реальности, скорее всего окажутся не в силах провести крайне болезненные, но
абсолютно необходимые Европе структурные реформы. И через 4-5 лет Европа
вернется в исходную точку кризиса евро, только к этому времени Германия будет
отягощена грузом обобщенного долга сообщества не меньше, чем Греция сегодня. И
просить о помощи будет некого.
У ЕС в прошлом уже был болезненный эпизод,
когда страны сообщества договорились соблюдать бюджетную дисциплину "под
честное слово". Введение в обращение евро предваряло принятие в 1997 году
Пакта стабильности и роста, который требовал от участников удерживать дефицит
бюджета на уровне 3 проц, а предел госдолга - на уровне 60 проц ВВП. Это был
единственный предохранительный механизм, который мог удержать вместе страны
зоны евро, каждая из которых, пользуясь единой валютой, проводила собственную
валютную политику.
Увы, сами авторы этого документа в Париже и
Берлине первыми нарушили его положения спустя год после его вступления в силу.
За Францией и Германией последовали остальные. В итоге к 2008 году из 27
государств 20 нарушили Пакт.
Никакой реальной процедуры санкций за это не
было предусмотрено. Еврокомиссия, которая занималась мониторингом, лишь
монотонно выговаривала нарушителям, запуская длительные и малоэффективные
"процедуры устранения нарушений".
Более того, в 2002 году тогдашний глава
Еврокомиссии - итальянский социалист Романо Проди заявил, что Пакт - это глупый
документ, поскольку ограничивает доступ стран зоны евро к кредитам, а
следовательно ограничивает возможности экономического роста, который
обеспечивается за счет госрасходов, оплаченных заемными деньгами. В 2002 году
страны зоны евро были в собственных глазах, да и в глазах игроков финансовых
рынков членами элитного клуба, одна принадлежность к которому позволяла брать
дешевые кредиты. А исправить нарушения Пакта можно через год или два, когда
экономическая конъюнктура улучшится, или когда сменится правительство и
отвечать перед избирателем за прекращение индексации зарплат придется
следующему кабинету.
В случае с Грецией, долги после вступления в
зону евро только накапливались, апофеоз набора кредитов пришелся на летнюю
Олимпиаду-2004. Один бюджет Игр превышал 10 млрд евро, не считая расходов на
строительство новой инфраструктуры и обеспечение безопасности и проч. Все эти
деньги пришли в виде займов, которые Греция даже не попыталась погасить за
последующие годы, придя к бюджетному краху в 2010 году.
Итак, Европа, особенно ее юг, привыкла жить
при экономическом росте, основанном на заемных средствах. Таким образом, страны
аккумулировали пузырь "плохих кредитов" подобно американским банкам,
спровоцировавших мировой кризис 2008 года. В этом заключается первая системная
причина.
Второй причиной стала глобализация, вернее
проблемы с адаптацией к ней. Аплодируя принципам свободной торговли, Западная
Европа видела только широкие возможности продвижения своих товаров на рынки
остального мира. Однако оказалось, что многие европейские отрасли
промышленности не способны конкурировать с менее качественной, но гораздо более
дешевой продукцией государств Азии. Даже французское вино на европейском рынке
несколько потеснили латиноамериканские конкуренты.
Третья причина - кризис социальной системы,
тесно связанный с европейской демографией. Пособия по безработице в ряде стран
сообщества достигли таких размеров, что прямо стимулируют нежелание работать.
Население стареет, продолжительность жизни увеличивается, соответственно число
получателей пенсий растет, а число активных налогоплательщиков падает.
Социальная нагрузка бьет и по бизнесу. В Европе самая дорогостоящая рабочая
сила в мире, что приводит к стремительному переводу производств в страны СНГ,
Азию и Латинскую Америку.
Наконец, четвертый элемент кризиса, который
часто недооценивают, - это психологическая смена ориентиров. Образ жизни,
пропагандируемый рекламой, СМИ, литературой и кино, сводится к тезису, что
работа - это зло, ее в жизни должно быть как можно меньше, и для этого
необходимо прилагать максимум усилий. Во многих европейских странах принято
считать, что "настоящая жизнь начинается на пенсии". Опросы
общественного мнения показывают, что в этих странах Европы нормально
воспринимают людей, не работающих по принципиальным соображениям. То есть
нормально жить в долг, если человек рассчитывает найти работу в будущем, или
просто за чужой счет, если он намерен дотянуть на пособиях до самой смерти.
Здесь кроется проблема снижения производительности труда в макроэкономическом
масштабе.
Справедливости ради нужно отметить, что
нынешняя финансовая ситуация в государствах Скандинавии едва ли не самая лучшая
в Европе. Возможно, причина кроется в нордическом характере, исторической привычке
к тяжелым условиям и стремлению жить по средствам?
Структурные реформы которые необходимы Европе:
сокращение социальных выплат, повышение пенсионного возраста, перераспределение
госсобственности, возможно, приватизация отдельных госсекторов для обеспечения
более эффективного управления, тщательная экономия на госаппарате, определение
приоритетных отраслей промышленности для каждой страны и их целевое развитие
ускоренными темпами для повышения конкурентоспособности экономик стран ЕС на
мировом рынке. Наконец, пересмотр налоговой политики для если не привлечения,
то хотя бы удержания бизнеса.
Не надо быть экспертом, чтобы понять,
насколько сложно в демократическом обществе реализовать подобные реформы,
которые неизбежно приведут к падению привычного уровня жизни во всей Европе.
Николя Саркози попытался провести пенсионную
реформу во Франции, избиратели ему этого не простили. На последних выборах
победил социалист Франсуа Олланд, пообещавший французам за счет богачей вернуть
все, как было до кризиса. Как результат, из Пятой республики нарастает бегство
капитала. Предложенная Олландом "прогрессивная налоговая шкала"
предлагает довести налог на доходы выше 1 млн евро в год аж до 75 проц. Поэтому
уезжают не только предприниматели, но и средний класс. В США, в Азию, в
соседние страны Европы и даже в Россию. Скорее всего в реальности "шкала
Олланда" окажется мягче, чем его предвыборные обещания, иначе перспективы
Франции выглядят мрачно.
Когда Франсуа Олланд обращается с идеей
евробондов к Ангеле Меркель, немцы слышат следующее: "Мы отобрали у своих
богатых все, чтобы обеспечить нынешнему поколению французских избирателей
безбедную старость. Теперь и вы, как первая экономика зоны евро, внесите свою
долю, причем, не только для французов, но для греков, испанцев и остальных
государств сообщества". Ни один немецкий политик на это не пойдет никогда!
Кстати, у Меркель были некоторые шансы договориться по еврооблигациям с
Саркози, который по крайней мере сам прилагал серьезные усилия для
реформирования французской экономики... С Олландом такое соглашение практически
невозможно.
И последний психологический момент. Меркель и
ее команда относятся к принципиально новому поколению немецких политиков. Они
уже не испытывают той вины за преступления фашизма в годы Второй мировой войны,
которую Германия искупала 50 лет, порой даже в ущерб собственным интересам. В
Германии Ангелы Меркель эти интересы четко обозначились, и канцлер намерена их
отстаивать.
Таким образом, выбор сегодня достаточно прост.
Европа приступит к глубокому реформированию своей экономики и образа жизни. В
обратном случае единой валюте, а возможно и всему европейскому проекту в
нынешнем виде грозит угасание. Понимание этой угрозы есть у многих европейских
лидеров. Не зря на повестку дня нынешнего саммита вынесен новый документ - Пакт
для роста и занятости, который, добавим, отнюдь не отменяет более ранние
договоренности об укреплении бюджетной дисциплины на национальном уровне и
качественное усиление власти Брюсселя для ее контроля. Вопрос заключается в
том, хватит ли Европе воли, решимости и времени пройти этот путь?
