Обед с Бжезинским ("The Financial Times",
Великобритания)
Бывший советник президента США по национальной безопасности
рассказывает, что тревожит его в политике Барака Обамы по отношению к Китаю, и
демонстрирует «инстинктивное неуважение» к Тони Блэру
Эдвард Люс (Edward Luce)
15/01/2012
Источник:
http://www.inosmi.ru/
У большинства людей за 80 жизнь постепенно
идет под уклон. Для Збигнева Бжезинского (Zbigniew Brzezinski), одного из
ключевых архитекторов американской стратегии времен холодной войны, которого
некогда называли «Киссинджером Джимми Картера», жизнь в 83 года мало отличается
от жизни в 43. Бжезинский каждый день играет в одиночный теннис – «один из моих
партнеров старше меня», говорит он с некоторым изумлением. Утром он зачастую
произносит язвительные тирады в дневной новостной программе MSNBC Morning Joe,
которую ведет его дочь Мика. Он по прежнему остается желанным советником для
госсекретарей и кандидатов в президенты, включая Барака Обаму, хотя сейчас
Бжезинскому трудно скрыть разочарование в своем бывшем ученике. «Я люблю
большие и важные речи, но президенту все же следует увязывать свои проповеди со
стратегией, - говорит Бжезинский. – Обаме в этом смысле еще есть, к чему
стремиться».
Мы встречаемся в Teatro Goldoni, одном из
лучших итальянских ресторанов Вашингтона, находящемся на пресловутой К-стрит,
на которой расположены многие вашингтонские лоббистские организации. От него
также недалеко до Центра стратегических международных исследований – одного из
крупнейших вашингтонских аналитических центров, в правление которого входит
Бжезинский, бывший в 1977-1981 годах советником по национальной безопасности
президента Картера. Я пришел немного пораньше, чтобы настроить диктофон.
Бжезинский заходит в зал точно в условленное время и пожимает мне руку. У него
твердое рукопожатие. Сухой и худощавый, он одет в простой костюм с галстуком.
Кажется, что он практически не лысеет. Говорит он много, почти без пауз. Хотя я
много лет знаком с Бжезинским и даже получаю от него рассылку по факсу и по
email, меня по-прежнему нервирует его пронизывающий взгляд. По слухам, его
резкие манеры в свое время держали в напряжении как советских дипломатов на
переговорах, так и его собственных коллег по Белому дому.
«Я мало знаю о еде, - говорит Бжезинский,
когда мы усаживаемся в его любимой кабинке, слегка приподнятой над полом
ресторана. – Я хожу сюда, потому что здесь удобно и вкусно». Меню до сих пор
ставит Бжезинского в тупик, хотя он ел здесь десятки раз. «Напомните мне,
пожалуйста, что такое лингвини?» - просит он официанта и в ответ получает
подробное описание. «А с чем у вас лазанья?» - продолжает Бжезинский. Официант
объясняет, что, «как обычно», с рубленой говядиной. Перед тем как заказать еду,
мы оба выбрали один и тот же напиток. «Как называется этот красный напиток,
который пьют во Франции перед обедом?» - спрашивает Бжезинский. «Может быть,
вино?» - предполагает официант. «Нет-нет, он покрепче». Я вспоминаю своего деда
по матери, любившего аперитивы, и меня озаряет. «Дюбонне?» - спрашиваю я. «Да,
вот именно. Мне, пожалуйста, дюбонне, - говорит Бжезинский. – Это отличная
вещь».
Говоря о положении дел в мире, Бжезинский, в
речи которого до сих пор заметны следы польского акцента, начинает тщательнее
выбирать слова. Его отец был польским дипломатом, и Бжезинский, во время Второй
мировой войны учившийся в британской подготовительной школе в Монреале, большую
часть первых десяти лет своей жизни провел в посольских комплексах во Франции и
в гитлеровском Берлине. Потом Бжезинского-старшего за какие-то заслуги (или,
наоборот, промахи) перевели в Канаду. «Тогда британцы все еще называли ее БСА –
Британской Северной Америкой», - вспоминает Бжезинский. За свой английский он
благодарен подготовительной школе. «Когда я туда пришел, я ни знал на этом
языке ни слова, а уже в конце первого года, в июне, я получил награду по
литературе», - говорит он. Оттуда, наверное, и знания о еде, отмечаю я про
себя.
Перед этим я ночью читал новую книжку
Бжезинского: «Стратегическое видение: Америка и кризис глобальной мощи»
(«Strategic Vision: America and the Crisis of Global Power»). «Грустный,
наверное, у Вас получился вечер», - со смешком замечает мой собеседник. Зато в
сон совсем не клонило, парирую я. В своей книге Бжезинский рисует пугающую
картину «отступающего Запада», одна часть которого – Европа - превращается в
«комфортабельный дом престарелых», а другая часть – США – сталкивается со
сравнительным экономическим упадком в сочетании с политической беспомощностью.
В этом стремительно меняющемся новом мире Америка оказывается в нарастающей
«стратегической изоляции», в то время как Китай проявляет «стратегическое
терпение». Вскоре эта проблема должна в полный рост стать перед американскими
политиками и сказаться на их программах, считает Бжезинский.
В книге Бжезинский дает немало радикальных
советов: США следует подтолкнуть Европу к интеграции России и Турции в ряды
стран Запада, Америке следует готовиться к усилению Китая, но не пытаться
напрямую его сдерживать, и, что самое главное, Соединенным Штатам необходимо
вдохнуть новую жизнь в свою внутреннюю экономику – если, конечно, они хотят
предотвратить свой дальнейший упадок. Впрочем, Бжезинский считает
маловероятным, что вашингтонские элиты начнут снова вести себя стратегически -
в любых вопросах. «Если США не наведут у себя порядок, их ждет крах на
международной арене, - говорит он. – Если мы восстановимся, мы можем избежать
международного краха, но нам придется постараться и действовать умно. Однако,
если положение дел внутри страны останется прежним, на международной арене у
нас не будет ни единого шанса, как бы мы правильно себя ни вели».
Мы приступаем к закуске – Бжезинский заказал
смешанный зеленый салат, я – свекольный салат. Дюбонне оказалось очень к месту.
«Мы [американцы] слишком одержимы настоящим, - продолжает Бжезинский. – Если мы
скатимся до того, что будем думать только о нем, мы начнем реагировать на
вчерашние вызовы вместо того, чтобы делать нечто более конструктивное».
Напротив, китайцы, по его словам, думают на десятки лет вперед. К сожалению,
говорит Бжезинский, Обама пока не смог перейти к стратегическому мышлению.
Впрочем, признает он, Обаме в большей степени, чем китайцам, приходится
реагировать на перемены в общественном мнении. Об американском общественном
мнении Бжезинский, кстати, отзывается не лучшим образом.
«Американцы мало знают о мире, они не учат ни мировую историю –
только американскую, причем весьма однобоко, - ни географию, - утверждает Бжезинский. – В
сочетании с этим всеобщим невежеством устойчивый и намеренно раздуваемый страх
перед окружающим миром, связанный с грандиозной войной с джихадистским
терроризмом, делает американское общество крайне уязвимым для экстремистских
призывов». Но американцы ведь устали от заграничных авантюр, замечаю я. «Определенный
скептицизм появился, - признает Бжезинский. – Но и уязвимость для демагогии
никуда не исчезла».
Когда приносят главное блюдо, Бжезинский с
подозрением смотрит на тарелку дымящейся пасты с утиным рагу. «Какая большая
порция», - говорит он официанту. Тот молчит. «Ваша лазанья тоже очень большая»,
- замечает Бжезинский, указывая на мою тарелку. В отличие от Бжезинского,
который ест с разбором и без особого энтузиазма, я без труда справляюсь со
своим блюдом. Мы отклоняем предложение официанта выпить после дюбонне по бокалу
вина. «Спасибо, но этого достаточно», - говорит Бжезинский.
Мы возвращаемся к теме невежества, которое
Бжезинский в своей книге назвал одной из шести «главных уязвимых сторон»
Америки наравне с «нарастающим долгом», «ущербной финансовой системой»,
«распадающейся национальной инфраструктурой», «увеличивающимся неравенством
доходов» и «зашедшей в тупик политикой». По уровню знаний он противопоставляет
американским политикам их китайских коллег. Бжезинский, друживший с Дэн
Сяопином, бывшим лидером Китая, который вывел страну из долгой темной ночи
маоизма, неизменно восхищается китайским дипломатическим искусством. Он даже
обедал с Дэном в своем вашингтонском доме, и невысокий китайский лидер был
очень доволен, когда Бжезинский угостил его русской водкой, которую ему подарил
на Рождество советский посол.
«Китайцы – блестящие дипломаты и
вдобавок хорошо умеют ставить тех, кто ведет с ними переговоры, в неудобное
положение, - рассказывает Бжезинский – Иногда они смотрят на тебя, когда ты
говоришь, и начинают смеяться. Невольно начинаешь думать: "Неужели я дурак? Что
в моих словах такого нелепого?” Я довольно быстро понял, что их техника
переговоров – форма искусной манипуляции. Еще меня поражает, насколько много
китайские лидеры знают о мире. А
потом я вижу очередные дебаты кандидатов в президенты от Республиканской партии
...» Заканчивать свою фразу Бжезинский не считает нужным, но через
некоторое время добавляет: «Республиканцы
– это просто позор».
Я продолжаю задавать ему вопросы об Обаме.
Незадолго до нашего обеда, президент вернулся из Австралии, в ходе визита в
которую он объявил, что он планирует направить туда 2,5 тысяч морских
пехотинцев, чтобы поддержать наших союзников в Азии. Именно такие шаги и
вызывают у Бжезинского недовольство. Но что не так, спрашиваю я, с так
называемым азиатским поворотом Обамы? Разве не разумно свернуть войны в Ираке и
Афганистане и перенести внимание в сторону поднимающегося востока?
В запале Бжезинский начинает
говорить совсем без пауз. «Я не знал, что в Австралию вот-вот вторгнутся то ли
Папуа-Новая Гвинея, то ли Индонезия, - отвечает он. – Предположу, что
большинство людей все-таки сочтут, что Обама думал о Китае. Что еще хуже, сами
китайцы тоже сочтут, что он думал о Китае, а делать на Востоке акцент на Китай
– это ошибка. Нам нужно сфокусироваться на Азии, но не следует при этом играть
на опасениях всех возможных сторон... Очень просто начать демонизировать Китай,
а китайцы в ответ будут демонизировать нас. Неужели мы этого хотим?»
Официант убирает тарелки, из которых только
моя успела опустеть. Мы отказываемся от десерта и заказываем кофе – каппучино
без кофеина для Бжезинского и двойной эспрессо для меня. Я интересуюсь мнением
моего собеседника о том, что могло бы вернуть США к более прагматичному
умонастроению. Не помогут ли президентские выборы этого года? Бжезинский
задумывается. «Вопрос в том, способен ли Обама разрабатывать стратегии, или
только читать проповеди? Я не знаю на него ответа. Действительно, не знаю», -
говорит он.
Затем Бжезинский цитирует
высокопоставленного китайского чиновника, который якобы сказал: «Пожалуйста, не
приходите в упадок чересчур быстро». Он высмеивает стандартную реакцию
американского кандидата в президенты на любое упоминание об упадке, которая
сводится к тому, чтобы утверждать, что величие Америки вернется, как только
люди в него снова поверят. «”Помощь близко. Больше улыбайтесь. Все пройдет, все
будет хорошо”, – к сожалению, должен с прискорбием сказать, что это не поможет.
Люди невежественны и напуганы. Им нужно нечто большее».
Бжезинский признает, что пару раз в жизни
голосовал за республиканцев – в частности в 1988 году поддержал Джорджа
Буша-старшего (George HW Bush), а не Майкла Дукакиса (Michael Dukakis) – но в
2012 году даже не думает так поступать. «Хорошим результатом выборов стала бы
интеллектуальная победа Обамы, - говорит он. - Однако пока поведение обеих
сторон не дает оснований этого ждать». «Но это ведь означает, что Обама все
равно победит?» - спрашиваю я. «Совсем нет, - продолжает мой собеседник. – Я боюсь, что за две-три недели до голосования что-нибудь
произойдет – это называется "октябрьским сюрпризом”. Если Израиль ударит в
октябре по Ирану, отрицательные последствия не будут ощущаться до декабря или
до конца ноября, а первой реакцией будет: "Как здорово! Давайте поддержим
израильтян”. И все пойдет кувырком».
Мне не хочется завершать этот разговор,
проходивший в высоком темпе, на столь мрачной ноте. Когда официант приносит мне
счет, Бжезинский спрашивает, когда я в последний раз с кем-то так беседовал. Я
вспоминаю покойного Кристофера Хитченса (Christopher Hitchens), с которым мы
обедали несколько лет назад. «Интересная, наверное, была беседа», - говорит
Бзежинский, посветлев лицом. Я задаю вопрос о том, смотрел ли он дебаты
Хитченса и Тони Блэра (Tony Blair) о религии. Бжезинский мрачнеет. «Он [Блэр]
очень легковесный, - замечает он. – Мне не нравится его политическая мораль, и
то, как он наживается после ухода с поста премьер-министра. Он много
морализирует, но...» - Бжезинский замолкает, как будто не зная, как продолжить.
«Я испытываю к нему инстинктивное неуважение, - заявляет он. – Не неприязнь,
просто неуважение». Счет оплачен, и Бжезинский уходит столь же стремительно,
как и появился, попрощавшись со мной еще одним железным рукопожатием.
Оригинал публикации: Lunch with the FT: Zbigniew Brzezinski
Опубликовано: 13/01/2012
|