Российско-американские отношения при Путине-3
начались захватывающе. Президент России ообщил своему американскому коллеге,
что не приедет на саммит "Большой восьмерки" в Кемп-Дэвиде, потому
что очень занят. В ответ в окружении Барака Обамы задумались, а надо ли ехать
осенью во Владивосток на саммит АТЭС. Тем более что президенту США, без
сомнения, тоже будет не до того – начнется решающая фаза избирательной
кампании.
Все, естественно, ломают головы над тем, в чем
причина такого неожиданного решения – ведь еще в прошлом месяце стороны очень
деликатно договорились о переносе встречи из Чикаго, чтобы не создавать лишних
раздражителей в связи с саммитом НАТО.
Спектр версий очень широк – от официальной,
хотя и неправдоподобной (срочно понадобилась поработать над правительством, но
без премьера), до неформальной – поставить Белый дом на место и сразу дать
понять, что на Америке свет клином не сошелся. Что бы ни было на самом деле,
интересны не формы и жесты, а содержание.
Начать надо с того, что обсуждать что-либо
предметное сегодня не имеет смысла. Как Барак Обама честно признался в не
предназначенном для публики разговоре с Дмитрием Медведевым в Сеуле, до выборов
он полностью связан избирательными задачами. И какая-либо гибкость по
животрепещущему вопросу о противоракетной обороне возможна только после
ноябрьского голосования. Точнее – не раньше февраля-марта, когда новая
администрация приступит к формулированию внешнеполитических приоритетов.
Сейчас даже упоминание того, что Обама и Путин
что-то обсуждали, сделает президента объектом резких нападок со стороны
оппонентов-республиканцев. Та же ситуация будет на саммите
"двадцатки" в Мексике, где два главы государства вроде бы все-таки
собираются встретиться, и тем более на АТЭС во Владивостоке.
Так что утверждение, что неявка российского
президента в Кемп-Дэвид не позволит продвинуться в обсуждении важных вопросов,
некорректно – никуда двигаться в ближайшие месяцы не получится.
Правда, в политике коммуникация сама по себе
иногда не менее важна, чем результат, особенно в периоды политических страстей,
как теперь, во время избирательных кампаний в обеих странах.
С последним Путин явно не согласен. Он во
власти с конца 1990-х и давно перерос ситуацию, когда политику доставляет
удовольствие сам международный процесс и появление перед телекамерами. С
какого-то момента он начал этим тяготиться, поскольку в принципе настроен на
достижение быстрого результата и конкретные договоренности.
Не случайно Путин гораздо охотнее общается с
представителями западного крупного бизнеса – понятно, что нужно им, что нужно
от них, и как с ними иметь дело.
Политические условности, которыми изобилует
дипломатическая рутина, Владимиру Путину чужды. В искренность рассуждений
американских и европейских руководителей о демократии и правах человека он
просто не верит, считая это не более чем прикрытием для экономических и
геополитических интересов. А вести изощренную словесную пикировку на эту тему
он не считает нужным, разве что время от времени выдает свои фирменные метафоры
на грани корректности, которые всегда вызывают резонанс, но злоупотреблять ими
не рекомендуется.
В общем, Путина более чем устраивала ситуацию
2008-2012 годов, когда он был премьер-министром, а все протокольные и репрезентативные
обязанности взял на себя Дмитрий Медведев. Сам он публично высказывал свое
мнение редко, только в тех немногочисленных случаях, когда его что-то не
устраивало.
Судя по всему, став президентом, Владимир
Путин намерен сохранить тандем в этом качестве, оставив за премьер-министром
расширенный объем международной деятельности. Конституция это позволяет, в ней
упомянута роль главы правительства во внешней политике, а остальное – предмет
договоренностей.
Тем более что Медведев – не простой премьер,
он только что выполнял президентские обязанности, а также является наиболее
близким доверенным лицом нынешнего президента. Поэтому то, что обсуждается с
Дмитрием Медведевым, будет самым непосредственным образом передано Путину.
Сам же президент будет бывать на наиболее
важных мероприятиях. Либо тех, где отсутствие самого первого лица может быть
истолковано как явное неуважение (например, в Азии, не случайно Путин активно
собирается на саммит ШОС), либо таких, где что-то может действительно решаться.
Насколько эффективной будет такая модель
российской внешней политики вообще и отношений с США в частности – вопрос
открытый. Это может расширить инструментарий, если удастся обеспечить
политический вес премьер-министра, сопоставимый с президентом. Что-то подобное
китайскому варианту, когда визит куда-то премьера Вэнь Цзябао привлекает не
меньшее внимание, чем приезд председателя КНР Ху Цзиньтао.
Так что Медведеву нужно приобрести по посту
премьера вес, аналогичный тому, что имел в этой должности его предшественник.
Тогда ни у кого не будет возникать подозрений, что отсутствие Путина на
каком-то международном мероприятии является политическим демаршем, и реакция не
будет настолько же шоковой, как сейчас.
